Муж Феодосии Тимофеевны умер от рака. Хотя шла война и был голод, она все вещи покойного раздала на помин души, а себе оставила только его теплую рубашку, которую они вдвоем купили перед войной. «Пусть лежит на память», — решила она.
Живет Феодосия Тимофеевна одна. Тяжело приходится, и тоска по мужу грызет, но терпит, а главное — на Бога надеется.
Как-то вернулась она с ночной смены и слышит: звонит кто-то у входной двери. Открыла. Оборванец на пороге стоит и просит: — Подайте, мамаша, какую-нибудь одежонку.
Покачала головой Феодосия Тимофеевна:
—Нету, милый человек. Давно уже все, что осталось после покойника, раздала людям.
—Поищите, мамаша, — не отстает оборванец, — может, что и найдется. За ради Христа прошу.
«Я ведь все отдала, — думает Феодосия Тимофеевна, — себе только одну рубашку оставила, неужто и с ней расстаться надо?! Не отдам, жалко». Решила твердо. И вдруг стыдно стало: «Стоит вот несчастный, ради Христа просит... Голодный, поди... Отдам во имя Господне». Открыла комод, вынула аккуратно сложенную рубашку, поцеловала и подала:
—           Носи на доброе здоровье.
—           Спасибо, родненькая, — благодарит оборванец. — Пошли, Господь, покойничку Царство Небесное!
Ушел он, а Феодосия Тимофеевна ходит по комнате и успокоиться не может: рада, что отдала ради Господа, и жалко рубашку. Потом вспомнила, что еще хлеб себе по карточке не получила, оделась и пошла на рынок в палатку.
Идет мимо барахолки и видит оборванца, что к ней приходил. Стоит он рядом с высоким мужчиной, тот мужнину рубашку подмышкой держит, а сам оборванцу деньги отсчитывает.
Обомлела Феодосия Тимофеевна. А оборванец деньги получил — и прямо туда, где из-под полы водкой торгуют. Такого Феодосия Тимофеевна не выдержала, заплакала: отдала за ради Христа последнюю дорогую вещь, и зря, на вино ушло!
Выкупила хлеб и вернулась домой до того расстроенная, что делать ничего не смогла, а легла на диван, покрылась с головой старым пальтишком, да и не заметила, как от печали уснула.
И вдруг слышит, что кто-то легким шагом в комнату вошел и у изголовья остановился. Сбросила она пальтишко с головы, смотрит, кто это в комнату без стука пришел, да и закаменела: Христос перед ней... Затрепетало сердце у Феодосии Тимофеевны, а Господь нагнулся к ней, приподнял у Себя на груди край одежды и ласково сказал: «Рубашка твоя — на Мне».
И видит Феодосия Тимофеевна: правда, мужнина рубашка, та самая, что она за ради Христа оборванцу подала, на Господе надета, и проснулась.