Монастырская галлерея была еще пуста, и еще не видно было ни единого луча солнца. Я не сплю, повторяю лишь Аве Мария про себя и прошу прощения за прегрешение свое вчерашнее, прошел я по центру корридора, а ведь гордыня это. Ну да Бог с ним что было, то было. Вот шаги, наверное брат будильник идет, вставать пора, а то еще одним грехом будет больше, а так и до гиенны огненной недалеко. нет ничего лучше утренни, молитва твоя легко летит под своды церкви и сердце твое славит наступление нового дня. На капитул стоит поторопись Дом (любезное обращение к руководителю монастыря, и преору) аббат ждать не любит. сегодня читают главу об Иоанее Крестителе, брат Гуго пока сбивается, но читает уже хорошо (заслуга наставника новициев) (он обучалграмоте) . Кажется, брат Петр (келарь) рассказывает о новом земельном владении, которое в скором времени будет получено монастырем в обмен, на содержание престарелых супругов Дюссон им может быть выделен дом рядом с мельцей. А вот и обвинительный капитул. Я, бедный брат Жиль, вчера прошел, по центру галлереи монастыря и не уступил дорогу дому приору (хотя не очень-то ему и было надо) говорю я стоя на коленях перед капитулом. Бог простит, 5 Отче наш (ох, кажется все ну не так уж и сурово) . 
Теперь пора на мессу. Мое место возле брата Павла (переписчика) . Нет слов, как радуется мое сердце, весь монастырь поет вместе со мной и демоны ночи отступают, открывая новый день для работы. Солнце играет в витражах и, кажется дева мирия улыбается вместе со мной. Гряди создатель.. . (первые слова одной из молитв) . 
Теперь, после капитула, можно помолиться и в одиночестве. Сегодня к св. Бенедикту. (нурсийскому основателю Монте-Кассино и монашеского устава) Ты и только Ты сознавал, как трудно будет монаху. Только ты отец всех монастырей знал, как трудно это, все время жить вместе, все время на виду и в то же время быть одиноким. 
Час третий. Пора на мессу. И снова я ругаю себя за малодушие, как мог я недостойный брат Жиль роптать на такой прекрасный и в то же время сложный организм, как монастырь. Только сейчас на мессе мое сердце снова обретает ту радость всеобщей молитвы и, как будто подпитывается новой силой для наступившего дня. 
Молсь и трудись, вот первая заповедь монаха. Пойду, полоть капусту, руки заняты, а голова для молитвы свободна. Да и на свежем воздухе работа, что может быть приятней, ласковое солнышко и свежий ветерок. Какой отдых для моих усталых глаз. 
Час шестой трапеза. 
Брат Куллус читает сегодня о Петре и Павле. Что ж можно и послушать. Опять вернуться и вымыть руки. Возвращаюсь, сегодня главный блюдо бобы и яйца. а на сладкое мои любимые брассели (немецкие бретцили печенье в виде сплетенных рук. , знак сплетенных рук означал слово бретцели в ордене картезианцев) . Опять брат Жан разбавил вино. Ну что ж, почти неплохо. 
Ох, это сладкое слово сиеста.) ) (послеобеденный сон) 
Час 9. Пора и пробудиться, и идти на мою основную работу, в скрипторий. Мой труд, Апокалипсис (который я переписывал поледние дни) остался пока незавершенным. "и вот, конь бледный" (строки из апокалипсиса) . В скриптории прохладно, но темно, Боже, как устали глаза, помолитесь о бедном Жиле. 
(такие реплики оставляли монах на полях рукописей) . 
Вот так и пролетают дни, думал я идя на вечерню. Небо еще не тронутое закатом и солнце весело улыбается. 
Вечерня, Вечернее пение, радосно и в то же время печально. Еще один день остался позади. 
Вечерняя трапеза. Цветок у чаши брата Симона, сегодня годовщина его обращения Дом аббат веле принести ему дополнительную чашу вина. 
Повечерье и молитва. 
Закончился этот динный день одного монаха.