Во всем творчестве Щедрина, в сказках проти­востоят две социальные силы: трудовой народ и его экс­плуататоры. Народ выступает под масками добрых и безза­щитных зверей и птиц (а часто и без маски, под именем «мужик»), эксплуататоры - в образах хищников. Героями сказки «Самоотверженный заяц»  выступают обыватели-трусы, надеющие­ся на доброту хищников. Зайцы не сомневаются в праве волка и лисицы лишить их жизни, они считают вполне естественным, что сильный поедает слабого, но надеются растрогать волчье сердце своей честностью и покорностью. «А может быть, волк меня... ха-ха... и помилует!» Хищники остаются хищниками. Зайцев не спасает, что они «револю­ций не пущали, с оружием в руках не выходили». Заяц привык повиноваться, он раб покорности. Отпущенный волком на побывку к невесте, заяц торопился вернуться к указанному сроку. Он «слово, вишь, дал, а заяц своему слову – господин» . Как видим, заяц благороден. И это напрасное благородство по отношению к волку имеет источником рабскую покорность. В образе самоотверженного зайца Щедрин обобщил ту разновидность рабской психологии, в которой повиновение пересиливало инстинкт самосохранения и возводилось в степень благородства. Сказка заканчивается словами волка: «… сидите, до поры до времени… , а впоследствии я вас… ха-ха… помилую! » Автор клеймит укоренившуюся в народных массах психологию рабской верности господам, а эту верность можно расценивать как предательство своих классовых интересов.