Давно уже Ежик не видел такого большого неба. Давно уже не было такого, чтобы он вот так останавливался и замирал. И если кто у него спрашивал, зачем он останавливается, отчего замирает. Ежик все равно бы ни за что не смог ответить. 
— Ты куда глядишь, Ежик? — спросила Белка. 
— А, — сказал Ежик. И махнул лапой. 
— Ты что там увидел? — спросил Муравей. 
— Молчит, — сказала Белка. 
— Задумался, — проворчал Муравей и побежал по своим делам. 
А Ежику вдруг показалось, что он впервые увидел этот лес, этот холм, эту поляну. 
Что никогда-никогда до этого ничего подобного он не видал. 
"Как же так? — думал Ежик. — Ведь я столько раз бежал по этой тропинке, столько раз стоял на этом холме". 
И деревья были такие необыкновенные — легкие, сквозящие, будто сиреневые, и полны такой внутренней тишиной и покоем, что Ежик не узнавал знакомые с детства места. 
— Что же это? — бормотал Ежик. — раньше не видел всего?
И птицы, те немногие птицы, что остались в лесу, казались теперь Ежику необыкновенными. 
"Это не Ворона, это какой-то Орел кружит над лесом, — думал Ежик. — Никогда не видел такой огромной птицы". 
— Все стоишь? — спросил Муравей. — Я уже вон какую соломину оттащил, а он все стоит. 
— Не мешай ему, — сказала Белка. — Он думает. 
— Думает, думает, — проворчал Муравей. — Что бы стало в лесу, если б все думали. 
— Подумает, и все, — сказала Белка. — Не мешай. 
— Все вы бездельники, — сказал Муравей. — Все вы друг за дружку горой. — И убежал. 
А Ежик про себя поблагодарил Белку, потому что он слышал разговор где-то далеко-далеко, будто говорили на облаках, а он — на дне моря. 
"Какая она добрая, — подумал о Белке Ежик. — Почему я раньше никогда ее
не встречал?"
Пришел Медвежонок. 
— Ну что? — сказал он. — Что делать будем?
Ежик смотрел на лес, на холм, на Ворону, кружащую за рекой, и вдруг понял, что ему так не хочется отвечать, так не хочется спускаться со своей горы… И он стал благодарно думать о том, по чьей доброте на этой горе оказался.