Мы видим в рассказе, как ночью знакомые места становились таинственными, непонятными: теперь кругом было смутно, угрюмо, глухо. Так воспринимал охотник природу. Сама последовательность описаний утра, дня, вечера, ночи в какой-то мере подготавливает понимание причин возникновения рассказов у костра и объясняет их правдоподобие. Еще два описания природы будут в рассказе: путь ребят в ночное и яркое пламя костра среди ночи. Мальчики у костра увлеченно рассказывают, а рядом с ними продолжает жить сноси жизнью природа. Плеснула щука - понятно и не пугает, покатилась звёздочка - тоже объяснимо и знакомо. Резкий, болезненный крик дважды прозвучал над рекой… странный посвист раздался где-то в небе… Стоило сказать, что это цапли кричат, посвистывают кулички, как успокаиваются мальчики, снижается настороженность читателя. Если же не нашлось объяснения, таинственное так и оставляет нас в напряженном ожидании. 

Все поймут это со всей отчетливостью, если более внимательно проследят за последней историей, которая происходит именно тут, почти на глазах у крестьянских ребят. Вот они испугались болезненного крика, Павлуша успокоил их - это прокричала цапля. Вот опять все вместе мирно смотрят на звездное небо и молча сидят у костра. Именно в эти минуты Павлуша берет котельчик и идет на реку за водой. Можно предполагать, что состояние лирической настроенности, восторга перед прекрасным миром природы и страх перед таинственной нечистью дали результат. Трудно было не вспомнить о водяном, когда идешь к реке, и о мальчике, который в ней недавно утонул, ведь о нем только что говорили у костра. Такова логика беседы ребят после того, как ушел Павлуша. Примерно этот же логический ход повторен и самим Павлушей. Ребята поговорили об утопшем Васе, а Павлуша услышал его голос. 

Павлуша сумел узнать и понять в окружающем его мире чуть больше своих товарищей, но способ воспринимать этот окружающий мир у него примерно такой же. Правда, его интересует, почему раскашлялся домовой, он не торопится принять голубя за душу праведника, но и не возражает против этого, сам предполагает, что стоны из бучила - жалобы души утопленника, и тут же размышляет: «А то, говорят, есть такие лягушки махонькие, которые так жалобно кричат». Он пытается объяснить все непонятное, но объяснения-то чаще всего приходится черпать из традиционных народных представлений, известных и его собеседникам. 
Так последнее событие сближает двух рассказчиков - восторженного и тянущегося ко всему таинственному Илюшу и пытливого, думающего и поэтичного Павлушу. Павлуша, а не кто-нибудь другой становится единственным активным героем истории, происшедшей на наших глазах. Человек и природа - проблема, нашедшая место на страницах многих произведений. В этом рассказе мы видим, как, подчиненный силам природы, крестьянский мальчик стремился понять все вокруг себя, тратя трезвый ум и фантазию на осмысление окружающего, на то, чтобы уцелеть в этом сложном мире. 

Учащиеся достаточно четко представляют себе, в какие поэтические образы воплощались непонятные их предкам силы природы. Прекрасные русалки, ужасные водяные, невидимые домовые и лешие знакомы им по сказкам и поверьям, по иллюстрациям и живописным полотнам. 

«Утро зачиналось». Для многих эти слова были символом и залогом веры автора в грядущее пробуждение темного народа. Однако позиция писателя гораздо сложнее: парод освободится от невежества, но он сохранит всю яркость и поэтичность своего мировосприятия. Тургенев не суровый моралист, создающий аллегорическую картину, а человек, страстно влюбленный в природу и люден родного края. Но в рассказе есть и трагический постскриптум, который до сих пор вызывает различные толкования. Почему так трагически оборвалась судьба Павлуши, смелого, умного, отзывчивого. Неизбежность гибели лучших людей в условиях крепостной деревни - вот на какую мысль наталкивает финал рассказа. Раздумье автора о судьбе человека и ее неразрывной связи с тем миром, в котором живет этот человек, в отвлеченной форме недоступно ученикам. Но утверждение - лучшие погибали в условиях крепостного права - давно стало для них почти аксиомой.