Сын поэтаНина ГаньшинаДа, конечно, вдохновение существует реально. И в тот момент, когда выводятся на бумаге слова и фразы, - именно в тот самый момент склоняются над головой поэта живые яблоневые ветви с нежно-трепещущими цветами. Их сменяет каштан, тень которого раскрытой ладонью закрывает свет из окна. И букеты цветов рождаются в воздухе, вздыхая тонкими лепестками.


«Вы это увидели? Или это сон? Или Вы придумали это?» - спрашивают поэта.

«Да, это было реально, на самом деле. Но я не знаю, что это».

«Это озарение».


…Мне не приходилось испытывать подобных озарений. Надо мной не рождаются словно из воздуха живые образы.

А эта женщина в купе скорого поезда протянула мне тонкую книжку стихов. Имя на обложке – Анна Бекетова – было незнакомым. Я вчиталась в них – и вдруг словно среди рябиновых листьев и хвойных иголок засветился в лучах солнца лик Богородицы. Это сошедшее на поэта озарение осветило и меня, когда я читала стихи.

Вот тогда и состоялся диалог, приведенный мною выше. Женщина рассказывала, я слушала, понимая, что не сумею, не смогу записать ее рассказ, потому что никогда не шумели надо мной нежные резные листья сказочных деревьев.

«Я же знала, чувствовала, что нравлюсь ему и что он любуется мною и в то же время внимательно изучает меня, мои жесты, - говорила женщина. – Ведь он поэт. Я откидывала волосы, когда надевала пальто, а он запоминал, как волосы сначала словно поднимаются вверх легкой волной, а потом опускаются на плечи. И вначале они словно падают на лицо, потому что я чуть наклоняюсь вперед, одеваясь. И от этого глаза как будто меняет выражение. Но вот я откидываю их тыльной стороной ладоней назад, поднимаю голову и вновь улыбаюсь… Я и сама наблюдала за ним. И тоже невольно запоминала все движения, которые появлялись потом в моих стихах, одухотворенные моей любовью к нему.

В тот единственный раз, когда он поцеловал меня в губы, я потеряла себя. Я не смогла вспомнить мгновение за мгновением наш поцелуй. Я помню только, что, когда подняла голову и взглянула на него, - он улыбался. Я поняла, что вот он-то запомнил все мельчайшие подробности. И как я глубоко вздохнула. И как приподнялась, чтобы обнять его, и как прижалась к нему всем телом… И как я потеряла себя, забыв всё на свете.

Потом мы встретились под дождем, но даже не коснулись рук друг друга. Лишь соприкасались высоко над нами наши зонты. Я смотрела в его синие глаза и казалась сама себе тенью. Тенью, которая темнеет на стене дома и робко заглядывает в глаза каждого прохожего, но не может произнести ни слова. Она же тень!

…У него такой замечательный голос. Густой, низкий. Когда он читал мне свои стихи по телефону, - казалось, что он сидит со мной рядом и я вижу его глаза.

Иногда и я читала ему свои стихи, но говорила, что выписала их из журнала, а фамилию автора забыла.

«Это озарение, озарение…» – шептал он.

Мне не надо было делать того, что сделала я. Я принесла ему свои стихи и призналась в авторстве.

Он не звонил долго. Наконец, мы встретились. Он вернул стихи, не сказав ни слова. Я бросилась домой, думая найти среди исписанных листов ласковое письмо, но увидела лишь две неровно написанные строчки, выведенные на полях:

«Читаю по ночам Бекетову,
Да только толку нет от этого».

Бекетова – это моя фамилия. Подпись его походила на длинную растянутую пружинку, на концах которой четко выведены буквы «Н». Стихи мои оказались сплошь украшенными вопросительными знаками и карандашными заметками. Но я не стала их читать».

Женщина вздохнула. За окном вагона проплывало старое кладбище. Женщина заговорила вновь и рассказала, что пошла потом на кладбище к своему брату, чтобы поставить ему живые цветы. Один цветок – ярко-оранжевая календула – упал в траву. Она подняла его, закрыла калиточку на могиле брата и положила цветок на надгробный камень сына поэта. Того самого поэта, который вернул ей прочитанные стихи.

Однажды она шла вдоль осеннего парка. Сигнал проезжающей машины заставил ее обернуться на дорогу. Это ехал ее синеглазый поэт.

По дороге, далеко впереди, бежала собака. Наверное, он посигналил собаке, опасаясь сбить ее.


…Она выпустила небольшую книжку своих стихов. И каждый, кто читал ее, вдруг чувствовал, как утонченный лик Богородицы глядит на него с небес, словно благословляя. И тихие слова сливаются с шепотом цветущих каштанов, яблонь и акаций.