«Впечатления детства, а в особенности юности сделали Некрасова замкнутым, недоверчивым, себе на уме, настроили его очень скептически в отношении окружающих и привили ему крайнюю сдержанность в проявлениях всего чисто личного, чисто субъективного». (Евгеньев-Максимов, 1930, с. 9.
«Осенью 1832 поступил в 1-й класс Ярославской гимназии, где вскоре, по собственным словам, "ударился в фразерство, начал почитывать журналы... писал сатиры па товарищей'' и предпочитал занятиям игру на бильярде. Из-за хронической неуспеваемости... вышел из гимназии в 1837, не окончив 5-го класса». (Лазурин, 1999, с. 269.)

«Меланхолия же сопровождала Некрасова всю жизнь. Даже семнадцатилетним юношей, едва вступив в жизнь, Некрасов писал: "И в новый путь с хандрой, болезненно развитой, / Пошел без цели я тогда..."» (М.М. Зощенко. 1990, с. 98.)
[1838—1840 гг. | «Автобиографические сведения рисуют картины нищеты, порой до жизни на подаяние, на копейки за написание писем для неграмотных и т. д., впроголодь, часто в ночлежках и "петербургских углах"». (Лазурин, 1999, с. 269.)
«...Если бы кто-нибудь видел, как я по двое суток лежал у себя в кабинете в страшной хандре, твердя в нервном раздражении, что ему все опротивело в жизни, а главное — он сам себе противен, то, конечно, не позавидовал бы ему». (Панаева, 1986, с. 206.)
«...Наследственная некрасовская страсть — карты... Нет, играть он не перестал, но, кажется, последний в этом ряду, игравших, он стал первым — не проигрывавшим... И отыграл очень много. Если не на миллионы, то уж на сотни тысяч счет шел». (Скатов, 1994, с. 7.)

«Еще в начале пятидесятых годов Некрасов тяжело заболел. Болезнь поразила горло, он лишился голоса, сильно исхудал и стал кашлять. Ему казалось, что дни его сочтены. "Дожигай последние остатки / Жизни, брошенной в огонь!" — писал он в то время одному из друзей. Его страдания выразились в стихотворениях "Умру я скоро", "Тяжелый год", "Замолкни, муза, мести и печали" и др.». (Чуковский, 1954, с. 23.) «Я примирился с судьбой неизбежною, / Нет ни охоты, ни силы терпеть / Невыносимую муку кромешную! / Жадно желаю скорей умереть». (Некрасов Н.А. «Друзьям».)
[Из письма от 15.06.1856 г.] «У меня  припадки такой хандры бывают, что боюсь брошусь в море, коли один поеду да лихая минута застигнет. Этакая штука была с одним моим приятелем, который и болен был вроде моего...

[Из письма от 26.02-10.03.1857 г.] Физическое мое состояние таково, что всякое душевное беспокойство делает меня никуда не годным, я просто теряю самообладания. Смолоду я боялся смерти, теперь я боюсь жизни. Гадко!... [Из письма от 30.06.1857 г.] В день двадцать раз приходит мне на ум пистолет, и тотчас делается при этой мысли легче». (Некрасов, 1930, с. 205, 247, 282.) [В 1876 г. Некрасов тяжело заболел] «Болезнь была смертельна. Некрасов знал, что дни его сочтены, и потому трудился, превозмогая болезнь... Поэт перенес мучительную операцию, которая лишь на несколько месяцев отсрочила смерть. Спать Некрасов мог только под сильным наркозом, страдания его были ужасны, и все же нечеловеческим напряжением воли он находил в себе силы слагать свои "Последние песни"». (Чуковский, 1977, с. 11.)

«Нет! не поможет мне аптека, / Ни мудрость опытных врачей: / Зачем же мучить человека? / О небо! смерть пошли скорей! .../...Борюсь с мучительным недугом, / Борюсь — до скрежета зубов.../ О муза! ты была мне другом, / Приди на мой последний зов!» (Некрасов Н.А. «Вступление к песням 1876—1877 гг.».)
«Нет в русской литературе фигуры, более дающий облик славы и падения, возношения и презренья». (Зайцев. 1991, с. 217.)