Существенной деталью, с которой нача­лось знакомство Лизы и Эраста, были цве­ты, которыми торговала Лиза. Обронен­ная им просьба рвать цветы только для него заронила первое чувство в душе де­вушки. Она оказалась для нее более зна­чимой, чем для Эраста, и потому на сле­дующий день, когда он не пришел, она никому не продала ландыши и бросила их в Москву-реку. Другая деталь — робкие взоры, которые она бросала на молодого человека. Карамзин отмечает выражение чувств Лизы во внешности — «щеки ее пылали, как заря в ясный летний ве­чер» — по мере их нарастания. Поцелуй Эраста и его первое признание в любви отозвались в ее душе восхитительной музыкой. Как видим, важное значение в передаче движения чувств от робкой привязанности до пылкой страсти имеют цвето-звуковые детали. Достижение апо­гея любви, приведшего, по словам писате­ля, к погибели непорочности героини, также сопровождается рядом важных словесных деталей. Появляется новое сло­во бросается (в его объятия). До этого на свиданиях они обнимались, их объятия были чисты и непорочны. Теперь измене­ния происходят вокруг них и в природе, и в цвето-звуковом ряду: поцелуи стали пламенны, мрак вечера (в отличие от тихой луны, светлого месяца) питал же­лания; «ни одной звездочки не сияло на небе — никакой луч не мог осветить за­блуждения». После свершившегося «блес­нула молния и грянул гром. Лиза задро­жала». «Грозно шумела буря, дождь лил­ся из черных облаков — казалось, что натура сетовала о потерянной Лизиной невинности». После столь переломного момента в отношениях Лизы и Эраста Ка­рамзин стал более подробно передавать внутреннее состояния молодого человека, становившегося все более равнодушным к своей любимой. С этого времени в по­вествовании практически исчезают при­родные символы. Лишь дважды упомина­ются древние дубы, бывшие свидетелями их любви. Эпитет мрачный теперь при­надлежит дубу над могилой бедной Лизы.