Столкновение Чацкого с обществом определяет изначально любовный конфликт между Чацким и Софьей, который притя­гивает блуждающий и снисходительный взгляд Чацкого к ок­ружающему. Пытаясь решить любовную проблему, он обращает пристальное внимание, даже просто вспоминает о существова­нии ряда лиц, которых прежде в своих мыслях он вообще игно­рировал. Чацкий неприятно удивлён и заинтригован, «фамусовское общество» уже зацепило его своими крючочками, обратило на себя его внимание, и он, пытаясь разобраться в окружающих лю­дях, как человек высокой мыслительной аналитической культу­ры, даёт им точные, лаконичные характеристики. Как характеры типические, такие люди даже в мелких и частных своих проявле­ниях буду отражать какие-то исторические закономерности. Исторический конфликт эпохи между бескорыстной нарож­дающейся интеллигенцией и нарождающейся же предельно эго­центричной серости (Чацкий, Молчалин и Репетилов) отражён в их диалогах. Чацкий не воспринимает их всерьёз, и совершенно напрасно, потому что они его всерьёз воспринимают. Столкнове­ние между старыми прямолинейными подхалимаминапоказ и но­выми подхалимами-плутами оканчивается временным отступле­нием Молчалина, но не Фамусов тому причиной. Фамусов как раз после случившегося может считать себя облапошенным «моло­дым да ранним» помощничком. Борьба между Чацким и старым обществом отвлечёт всё внимание Чацкого, и когда он будет го­тов торжествовать победу, окажется, что к власти под шумок пришли Молчалины. Поэтому, хотя противостояние Чацкого и Фамусова наиболее энергическое и громогласное, оно фактиче­ски есть ложный путь для Чацкого, чего он не замечает, но что заметил А. С. Пушкин, отказавший, как известно, Чацкому в уме. Говоря о том, кто из героев принадлежит «веку минувшему», а кто — «веку нынешнему», надо чётко проговорить следующее: А. С. Грибоедов создал бессмертные характеры, своего рода ар­хетипы, то есть изначальные типы людской породы. В любом обществе, в том числе и современном, мы можем найти всех представителей этой комедии. Другое дело, что со временем, ес­тественно, эти персонажи видоизменяются, и теперешний Фаму­сов вряд ли будет так открыто проповедовать раболепие перед начальством как несомненную заслугу и показатель ума. Точно так же откровенное подлое лицемерие Молчалина теперь, как правило, скрыто и таится в глубине души, выходя наружу лишь изредка. Такие, как Чацкий, — вечное завтра общества, его энергия, неукротимая воля, толкающая всех на проявление своего истин­ного лица. Он, несомненно, принадлежит к «веку нынешнему», как, пожалуй, и тонкий хитрец Молчалин, который, несмотря на отсутствие высокого происхождения, умеет втереться в доверие к сильным мира сего и использовать их в своих маленьких под­леньких интересах. Сам Фамусов, или Скалозуб, или кто-либо другой из знатных гостей, конечно, принадлежат «веку минувшему». В них нет ми­нимально необходимой для существования в изменяющихся ус­ловиях гибкости поведения. Тот же болтун Репетилов, готовый пристроиться к любой компании, чтобы после превозносить её, гораздо более живуч, нежели бестолковый Скалозуб. На смену монолитным тугодумам и откровенным глупцам приходят хит­рые, обходительные плуты и многословные дуралеи, пытающие­ся выдать себя за нечто привлекательное, то есть происходит по­степенное невольное соотнесение себя с неким нарождающимся идеалом, и начинаются первые, ещё неумелые попытки играть благовидные роли.