Ответ:

1. Отсутствие общения и морские рассказы отца воспитали в ней мечтательную натуру, неискушенную и очень ранимую.

2. «Лонгрен выходил на мостик, настланный по длинным рядам свай, где на самом конце этого досчатого пола, подолгу курил раздуваемую ветром трубку, смотря, как обнаженное у берегов дно дымилось седой пеной, еле поспевающей за валами, грохочущий бег которых к черному, штормовому горизонту наполнял пространство стадами фантастических гривастых

существ, несущихся в разнузданном свирепом отчаянии к далекому утешению. Стоны и шумы, завывающая пальба огромных взлетов воды и, казалось, видимая струя ветра, полосующего окрестность, — так силен был его ровный пробег, —- давали измученной душе Лонгрена ту притупленность, оглушенность, которая, низводя горе к смутной печали, равна действием глубокому сну».

Это описание помогает передать состояние глубокого отчаяния и горя, одиночества Лонгрена. «Лонгрен молчал, спокойно смотря на метавшегося в лодке Меннерса, только его трубка задымила сильнее, и он, помедлив, вынул ее из рта, чтобы лучше видеть происходящее». «Лонгрен молчал. Молча, до своих последних слов, посланных вдогонку Меннерсу, Лонгрен стоял; стоял неподвижно, строго и тихо, как судья, выказав глубокое презрение к Меннерсу — большее, чем ненависть, было в его молчании, и это все чувствовали». Лонгрен стоял молча, потому что он был глух к страданиям человека, которого ненавидел, и эта ненависть сделала его жестоким.

Лонгрен сказал о черной игрушке, потому что он понимал, какой жестокий поступок он совершил, потому что ненависть и злоба появились в его сердце.