Я видел, как загорелась крыша мастерской. По доскам крыши извивались жельеы и красные ленты огня. Я набросил на голову полушубок и вставил ноги в чьи-то сапоги. Выйдя на крыльцо, я обомлел, меня оглушили крики деда и напугало поведение бабушки. Она с мешком на голове бежала прямо в огонь. Из огня она вытащила огромную бутыль купоросного масла. Сунула бутыль в сугроб, бросилась к воротам, отворила их и, кланяясь вбежавшим людям, говорила:  

- Амбар, соседи, отстаивайте! Перекинется огонь на амбар, на сеновал, - наше всё дотла сгорит и ваше займётся! Рубите крышу, сено - в сад! Григорий, сверху бросай, что ты на землю-то мечешь! Яков, не суетись, давай топоры людям, лопаты! Батюшки-соседи, беритесь дружней, - бог вам на помочь.

Она  металась по двору, всюду поспевая, всем распоряжаясь, всё видя.

Она бросилась под ноги взвившегося коня,  конь жалобно заржал.

- А ты не бойся! - басом сказала бабушка, похлопывая его по шее и взяв повод. - Али я тебя оставлю в страхе этом? Ох ты, мышонок...

Я спрятался под ступени крыльца, чтобы нянька не увела  меня, мне было интересно наблюдать за бабушкой.  Наконец, я выбрался оттуда и сразу попал под ноги бабушке.  

- Уйди! - крикнула она.- Задавят, уйди...  

Бабушка толкнула меня на крыльцо:  

- Я кому говорю? Уйди!  

Я ушел в кухню. Вскоре огонь погасили и в кухню вошла бабушка.  

- Не бойся, всё уже кончилось...  

Села рядом со мною и замолчала, покачиваясь. Было хорошо, что снова воротилась тихая ночь, темнота; но и огня было жалко.