Ответ:

Каждая национальная литература имеет свою систему

излюбленных, устойчивых мотивов, характеризующих ее эстетическое своеобразие. Существуют целые исследования

об образе леса — в немецкой литературе, ручья — во французской и т. п. Русская литература в этом отношении изучена

недостаточно: то внимание, которое уделялось до сих пор

типическим образам человек а («лишний человек», «маленький человек», «лирический герой» и т. д .), оттесняло в сознании исследователей первостепенную значимость образов

природы, через которые национальная специфика литературы

проявляется особенно четко. «Климат, образ правления,

вера дают каждому народу особенную физиономию, которая

более или менее отражается в зеркале поэзии» ',— знаменательно, что в этом известном пушкинском определении народности «климат» стоит на первом месте. Если образ правления

и вера суть изменчивые, исторически подвижные черты народной физиономии, то климат, ландшафт, флора и фауна

накладывают на нее родовой отпечаток. Не случайно, что

и М. Лермонтов в стихотворении «Родина» как бы полемически заостряет пушкинскую формулировку: «ни слава, купленная кровью», «ни темной старины заветные преданья»,

то есть ни «образ правления», ни «вера» не трогают душу

поэта,— в родине он любит «степей холодное молчанье»,

«разливы рек ее, подобные морям», врожденные, изначальные черты дорогого ликаУ русского ученого-фольклориста XIX века А. Н. Афанасьева есть трехтомный труд «Поэтические воззрения славян

на природу». Это самое полное из всех существующих исследований мифологии древних славян, а между тем речь в нем

идет только о природе. Конечно, в древности природа оказывала куда большее влияние на человека, чем теперь, когда человечество со всех сторон окружено сферами техники, культуры,

искусственного разума, знаковых систем. И тем не менее

все, созданное человеком,— пока еще только капля в океане

природы. Как весь этот океан отражается в малой капле,

и показывает поэзия. Она всегда остается связующим звеном

между природой и остальным миром. О чем бы ни хотел сказать поэт, ничто не заменит ему образов, взятых из природы:

«вода» и «огонь», «цветок» и «звезда». Поэзия в новое время

выполняет отчасти ту функцию, какую в древности выполняла мифология — представлять мир, создаваемый человеком,

в его гармонии с природой. Связи человека с природой теперь гораздо более опосредованы культурой и цивилизацией, чем раньше, но соответственно усложнился и язык

поэзии.

Можно ли исследовать «поэтические воззрения... на природу» целого народа, если они выражены не в фольклоре,

а в поэзии нового времени? Сложность задачи в том, что

у каждого поэта — свой, особенный образ природы, между

индивидуальными стилями существуют огромные различия,

которые, конечно, отсутствовали в древнем обществе, в эпоху

сложения мифологии и фольклора. Любое произведение той

поры было выражением коллективного сознания, внутри которого еще не* выделялись авторские индивидуальности,—

потому они и не оставили своих имен. Но значит ли это, что

поэзия нового времени не представляет никакой целостности?

Нет, конечно, такая целостность существует, только она

проявляется уже не в рамках отдельных поэтических текстов

(ведь каждый из них создан индивидуальным творцом),

а на более высоком и труднообозримом уровне всей национальной поэзии как единого произведения — мегатекста. Такой мегатекст не есть условная конструкция, он реально существует, у него свой читатель — народ, в памяти которого

хранится вся совокупность текстов, составляющих национальную поэзию. Отдельный исследователь тоже может в известной степени приблизиться к такому масштабу восприятия,

конечно, только в какой-то узкой области, например пейзажной лирики.

.

Объяснение: