Ответ:

События поначалу идут достаточно степенно, мы переключаемся со взглядов автора на взгляды главного героя и обратно, а потом начинается спешка, некоторая суета/суматоха, появляется стремительность…и всё это благодаря такой маленькой, но очень значимой детали, как повторение глагола. Это заставляет быстрее читать тот момент, на котором хотят акцентировать наше внимание.

Снова «шипение змея» в словосочетании «исчадие ада», что заставляет склониться всё таки в сторону мнения о том, что наш герой совсем не из «белых». Он очень эгоистичен, в любой его мысли всегда есть «Я» в главной роли, ему кажется, что он совершенен, идеален, что он самый. Почему-то невольно вспоминается миф о Нарциссе, который влюбился в собственное отражение, и этот миф, как мне кажется, находит отражение в этом рассказе. Странно, что автор решает «смешать» библейскую тематику и тематику мифологии, ведь они имеют отношение к совершенно разным религиям. Хотя, в произведение эта «гремучая смесь» входит достаточно мягко и в глаза так явно и сильно не бросается. Но всё же, эгоизм его заставляет лишь подивиться самолюбию людей, похожих на него. Когда повествование ведётся от его лица, он называет мир мерзостным, а живое создание тварью, от чего хочется поморщиться, словно от дурного запаха, словно сам человек этим негативом и отношением к окружающему заставляет свою душу иметь столь противный запах, что даже при простом упоминании о ней хочется спрятаться куда-нибудь, чтобы не задохнуться от этого величия, которым герой наградил себя.

Когда Серафим встаёт перед зеркалом со свечками, он оговаривает ясно, что в зеркале он видит «лик», что наталкивает на мысль о том, что самолюбие его перетекает в самопоклонение, он даже не хочет, чтобы кто-то ещё лицезрел его красоту, отгоняет от себя всё живое, ставит себя выше мирского.

Вернёмся от предположений далее к тексту. А дальше мне в глаза бросилась маленькая деталь в оформлении текста, которая показалась мне интересной: это многоточие перед новым абзацем.

Возможно, это означает, что действия, которые будут описаны ниже, повседневные, рутинные, кажутся бесконечными для нашего «многострадального» героя, который устал от этого несовершенного мира.

Анализы, документы…но даже в столь низкую атмосферу смогло внедриться его самолюбие, когда он оговаривал, что медсестра отсасывает трубочкой его нежную голубую кровь, в этот момент Серафим словно сравнивает себя с царями и знатными людьми, о которых говорили обычно, что они «голубых кровей». Он называет себя дитя Эфира, чем снова подтверждает силу своего эгоизма.

Он небрежен во многих своих действиях, словно выполняет земную рутину с большой неохотой, словно ему противна любая деятельность в этом мерзком мире. Когда автор пишет нам, что он «толкнул дверь», то мне представилось почему-то, что он сделал это действие ногой, даже ясно увидела его лицо, на котором описано всё это недовольство и отвращение ко всему происходящему вокруг него, потом он «хлопает дверью», снова считая, что Его Величество не может заниматься столь мелкими делишками, как выслушивание Антипасхальных лекций.

Вот на этом моменте христианство из него вычёркивается окончательно, пусть он даже и не остаётся на эти лекции, всё равно он читает себя выше всех, возможно, даже выше самого Бога.

И возле дома он снова видит собачку. Уже другую. Но снова белую.

И это маленькое создание настроено к нему очень дружелюбно, проявляет свою любовь и симпатию к незнакомцу, даже не предполагая, чем всё для неё кончится, что человек, к которому она тянется, лишь на первый взгляд кажется «светлым», а на самом деле имеет душу «дьявольскую».

Если присмотреться, то повествование замкнулось.

Оно начиналось со встречи Серафима с собачкой и кончилось подобной встречей. Образовался некий цикл.

Стоило это заметить и осмыслить, как вдруг взгляд цепляет новая деталь. Главному герою показалось, что собачка «засмеялась». Как собака может смеяться? Возможно, он слишком озлоблен, чтобы принят этот «смех», как насмешку и как истинное оскорбление в свой адрес.

И снова повторы. Снова идёт ускорение действий. Но здесь, как мне показалось, смысл повторов немного иной, здесь автор хочет подчеркнуть нам, что делает он это осознанно, что он осознанно идёт на убийство собаки…

В нём нет ни капли жалости или раскаяния, только слепые ненависть и отвращение к миру и всем его обитателям. Хотя, возможно, что после того, как он убил, в нём что-то перевернулось, его сознание окончательно склонилось в сторону тьмы…

И вот на следующее утро вместо своего прелестного «лика», на него из зеркала смотрит «кто-то», вместо носа – клюв, словно у птицы…а что, он же так мечтал летать! С его телом произошли метаморфозы, теперь оно полностью соответствовало его внутреннему миру. Возможно, сам он понял и определил раз и навсегда своё место, сознание нарисовало для него подходящую внешность, он понял, что не хочет больше скрываться…

В конце возвышенное описание широких и чёрных крыльев, уже не белых, что были до этого.

А потом снова летим камнем вниз…

Автобус.