Тебе, Кавказ, суровый царь земли, я снова посвящаю стих небрежный. Отступник бурных наслаждений Онегин дома заперся, зевая, за перо взялся. Там, в стары годы, сатиры смелой властелин блистал Фонвизин, друг свободы. Он молчит, воитель и ваятель, сморщенных не опуская век, царь садов, самой земли приятель, седенький сутулый человек. Слезает с козел он. И лошадей мучитель, с лакеем в два кнута таранит с двух сторон. О, этот Лермонтов опальный, сын нашей собственной земли, чьи строки, как удар кинжальный, под сердце самое вошли! Теперь один старик седой, развалин страж полуживой, людьми и смертию забыт, сметает пыль с могильных плит, которых надпись говорит о славе прошлой. Могучий лев, гроза лесов....