Я никогда еще не видал, чтобы большие плакали, и не понимал слов, неоднократно сказанных бабушкой: СПП

Это было смешно и непонятно: наверху, в доме, жили бородатые крашеные персияне, а в подвале старый желтый калмык продавал овчины.ССП

 Я уже давно стою в комнате, но она ни разу не взглянула на меня, — причесывает отца и всё рычит, захлебываясь слезами.ССП

Они возятся на полу около отца, задевают его, стонут и кричат, а он неподвижен и точно смеется. ССП

Было ясно, что все уходят с парохода, — значит, и мне нужно уходить.СПП

 Когда она улыбалась, ее темные, как вишни, зрачки расширялись, вспыхивая невыразимо приятным светом, улыбка весело обнажала белые крепкие зубы, и, несмотря на множество морщин в темной коже щек, всё лицо казалось молодым и светлым. СПП

 Мы ехали до Нижнего очень долго, и я хорошо помню эти первые дни насыщения красотою. ССП

С улицы он показался мне большим, но внутри его, в маленьких полутемных комнатах, было тесно. ССП

Дед засек меня до потери сознания, и несколько дней я хворал, валяясь вверх спиною на широкой жаркой постели в маленькой комнате. ССП

Очень хотелось ударить его ногой, но было больно пошевелиться. ССП

Они были неистощимы в таких выдумках, но мастер всё сносил молча. ССП

Я спрятался в темный угол за сундук и оттуда смотрел, как мать извивается по полу, охая и скрипя зубами, а бабушка, ползая вокруг, говорит ласково и радостно. СПП

 Я стою на скользком бугре липкой земли и смотрю в яму, куда опустили гроб отца. СПП

Мне кажется, что она боится матери. СПП

Я рассказал матросу, как зарыли живых лягушек, хороня отца. СПП

Я уже знал, что это — пароход, и не испугался, а матрос торопливо опустил меня на пол и бросился вон.СПП

Ну, ино не спи, — тотчас согласилась она, заплетая косу и поглядывая на диван, где вверх лицом, вытянувшись струною, лежала мать. СПП