Через час я на берегу реки. На том берегу, за извилистой речкой, заросшей чёрным орешником, светло-зелёным морем ходит, колышется рожь. Солнце стоит высоко, печёт. Звон кузнечиков удивительно сливается с глубокой синевой и неподвижностью сухого июльского дня. "Кузнечики, как дела?" -  с улыбкой спрашиваю у невидимых хозяев поля. Я ступаю в прозрачную воду. Речка заросла кустами, зелёной лозою. Над лозою, над высокими цветами береговой медуницы в воздухе тёмно-синие, прозрачные, с изумрудными глазами стрекозы. Осторожно ступая по скользким подводным голышам, я бреду по речному, с перебегающими солнечными зайчиками дну, любуюсь на золотое усыпанное разноцветными ракушками дно, на прозрачно-жёлтых перебегающих по дну пескарей, слушаю шум воды, дальние голоса на деревне. "Как же хорошо!" -  кричу я от удовольствия.

Через час я на берегу реки. На том берегу, за извилистой речкой, заросшей чёрным орешником, светло-зелёным морем ходит, колышется рожь. Солнце стоит высоко, печёт. Звон кузнечиков удивительно сливается с глубокой синевой и неподвижностью сухого июльского дня. "Кузнечики, как дела?" -  с улыбкой спрашиваю у невидимых хозяев поля. Я ступаю в прозрачную воду. Речка заросла кустами, зелёной лозою. Над лозою, над высокими цветами береговой медуницы в воздухе тёмно-синие, прозрачные, с изумрудными глазами стрекозы. Осторожно ступая по скользким подводным голышам, я бреду по речному, с перебегающими солнечными зайчиками дну, любуюсь на золотое усыпанное разноцветными ракушками дно, на прозрачно-жёлтых перебегающих по дну пескарей, слушаю шум воды, дальние голоса на деревне. "Как же хорошо!" -  кричу я от удовольствия.