Вряд ли когда бушевали в Сибири такие пожары, как в 1915 году. Лето выдалось сухое. Ни капли дождя за два месяца.Тайга вспыхнула одновременно в разных местах. Гибли в огне охотники и звери. 
Прошло несколько лет, и на месте пожарищ стали появляться пасеки.Медосборы рекордные: по три бочки с гектара. Взглянуть на сибирское чудо приезжали даже из Америки.
На сибирских гарях сплошной стеной стоял иван-чай.Стебли прямые, как хлыст, в рост человека. В каждом цветке – нектар, простым глазом видно.
Если протиснуться в гущу иван-чая и стать на колени, чаща покажется густым ельником.Кругом темно и душно, но не смотря на это лучшие леса берут начало именно в зарослях иван-чая. 
Пчеловоды с болью наблюдают эту картину. Те, что похитрее,  пускают новый пожар по старому пожарищу, не желая тратить свои три бочки меда с гектара. Они думают, огонь вернет почве ее былое богатство – азотные соли, нитраты. Но на этот раз на гари меньше древесного хлама, чем было в первый раз. Иван-чай расцветает снова, но не так роскошно, не так обильно, как в первый 
В Якутии недавно заметили особое влечение оленей к иван-чаю. Там, где цветет
иван-чай, они пасутся охотнее всего.Даже зимой, когда глубокие снега, олени чутьём определяют, где он рос,
и добывают из-под снега сухие листья
Это не прихоть копытных. Нужда. Кальциевый голод