Размещено 5 лет назад по предмету Русский язык от igalimowa2015

какую проблему выделите в этом тексте? и как бы ообще написали бы рассуждение

.Таня, та же прежняя деревенская Таня! Она не испорчена, она
напротив, удручена этой пышною петербургской жизнью, надломлена и страдает; она
ненавидит свой сан светской дамы, и кто судит о ней иначе, тот совсем не
понимает того, что хотел сказать Пушкин. И вот она твердо говорит Онегину:

Но я другому отдана

И буду век ему верна.

Кому же, чему же верна, каким это обязанностям? Этому-то старику генералу,
которого она не может же любить, потому что любит Онегина, и за которого вышла
потому только, что ее «с слезами заклинаний молила мать», а в обиженной,
израненной душе се было тогда лишь отчаянье и никакой надежды, никакого
просвета? Да, верна этому генералу, ее мужу, честному человеку, ее любящему, ее
уважающему и ею гордящемуся. Пусть ее «молила мать», но ведь она, а не кто
другая, дала согласие, она ведь, она сама поклялась ему быть честной женой его.
Пусть она вышла за него с отчаяния, но теперь он ее муж, и измена ее покроет
его позором, стыдом и убьет его. А разве может человек основать свое счастье на
несчастье другого? Счастье ни в одних только наслаждениях любви, а и в высшей
гармонии духа. Чем успокоить дух, если назади стоит нечестный, безжалостный,
бесчеловечный поступок? Ей бежать из-за того только, что тут мое счастье? Но
какое же может быть счастье, если оно основано на чужом несчастии?Позвольте,
представьте, что вы сами возводите здание судьбы человеческой с целью в финале
осчастливить людей, дать им наконец мир и покой. И вот, представьте себе тоже,
что для этого необходимо и неминуемо надо замучить всего только лишь одно
человеческое существо, мало того — пусть даже не столь достойное, смешное даже
на иной взгляд существо, а не Шекспира какого-нибудь, а просто честного
старика, мужа молодой жены, в любовь которой он верит слепо, хотя сердца ее не
знает вовсе, уважает ее, гордится ею, счастлив ею и покоен. И вот только его
надо опозорить, обесчестить и замучить и на слезах этого обесчещенного старика
возвести ваше здание! Согласитесь ли вы быть архитектором такого здания на этом
условии? Вот вопрос. И можете ли вы допустить хоть на минуту идею, что люди,
для которых выстроили это здание, согласились бы сами принять такое счастье,
если в фундаменте его заложено страдание, положим, хоть и ничтожного существа,
но безжалостно и несправедливо замученного, и, приняв это счастье, остаться
навеки счастливыми? Скажите, могла ли решить иначе Татьяна, с ее высокой душой,
с ее сердцем, столько пострадавшим? Нет.