Осенней ночью, светлой и тихой, я пешком возвращался с полевой охоты по сухим, блестящим жнивьем, пашням и проселкам и зашел ночевать на хутор,  одиноко стоящий в поле. Постоянно жил в нем только сторож, а хозяин лишь порой, наездом. Хутор имел вид пустынный: чистое ровное поле гумно от жилья далеко а само жилье - бревенчатый флигель да изба-сторожка.


Мужик, вышедший на порог в накинутом полушубке, долго не понимал спросонья,
что мне нужно, потом повел меня во флигель. "Вот тут и ложитесь", - сказал он, вводя меня в просторную хозяйскую спальню, где были только голые бревенчатые стены, да широкая деревянная кровать без матраца, с одной большой подушкой. И вот, когда он вышел, лег я на эту кровать, покурил что-то,
подумал о чужой, вовсе не известной мне жизни какого-то мещанина, под кров
которого привёл меня случай, и стал забываться.


Невысокий месяц мирно светил в два большие окна напротив, озарял кровать
теплым золотистым блеском, и все вокруг было так просто и прекрасно, так
безмолвно и спокойно.. Мог-ли я подумать, засыпая, что так страшно будет мое пробуждение среди ночи? Я проснулся сразу, от какого-то стука. Кто-то громко стучал ко мне снаружи, в верхнюю половинку оконной рамы. Стук был так страшен, что я вне себя вскочил на кровати. А вскочив, увидел, что за окном, затемняя его, стоял кто-то громадный, черный, длинный и покатый лез и стучал, стараясь пробить верхние стекла.


Это была старая, худая лошадь, без присмотра шатавшаяся по усадьбе. Она пришла к дому и стала чесаться об оконный наличник, вытянув шею и стуча головой в раму.